> 1
Перед Троицею в будни
На башне городской,
В субботу пополудни,
Пробило час шестой.
Мы чинно за коляской
В телеге нанятой
Поехали рысцой.
Признаться: было тряско:
То яма в мостовой,
То камень неучтивый
Смущали наш покой,
И без того плохой.
Чухонец некрасивый
То грубым языком,
То маленьким кнутом
Гнал маленькую пару
Неудалых коней:
Нечуткие к удару,
Они передвигали
Нас тихо по камням; -
Так Дерпт мы оставляли.
О чем, не знаю сам,
Я тосковал душою;
К[няжевич] тожь грустил
И взор его бродил,
Едва не со слезою,
По крышам, по садам,
По Дому - и уныло
Остановлялся там,
Где было... Что же было?
Пусть объяснит он сам.
И вот мы, слава богу,
На гладкую дорогу
Попали с предурной:
За Юрьевским форштатом
Ни ям, ни мостовой;
Но я с моим собратом,
Таинственное что-то
(Назвать я не могу)
Чувствительной зевотой
Мне отворяло рот.
Известно, кто зевнет -
За ним зевает ближний;
Что значит? Может быть,
Всей мудростию книжной
Не можно объяснить.
Так мой товарищ милой,
Задумчиво-унылой,
Мне дружно подражал:
Зевал, как я зевал.
Наверное, не знаю,
Но что за грех сравнить?
Как наш Адам из раю
Изволил выходить -
И мог ли не грустить
О счастливом жилище,
Заботы не знавал,
Где все, чего желал,
Ему приготовляла
Всевышнего рука -
Так нам сердца сжимала
Известная тоска:
И, признак огорченья,
Чуть слезы не текли,
Но вот корчма вдали:
Adieu! до продолженья.
> 2
Вечерняя спустилась тьма;
Пред нами черная корчма;
Она ужасна издали:
Поля пустые облегли
Еe почти со всех сторон.
Ландшафт ничем не оживлен:
Ни тихошепчущий поток,
Ни прохладительный лесок,
Ни пестрота веселых стад...
Короче: ровно ничего
Кругом для взора моего
И для чувствительной души
Не представлялось в сей глуши;
И мы вошли в сию корчму -
Она похожа на тюрьму,
К которой уж давно, давно
Не мыто и не метено.
Порог возвышенный в дверях;
На потолке и на стенах
Буграми сажа, пыль и мох,-
А старый пол - беда для ног;
Таков дороги вешней вид,
Когда потоками бежит
Снегов растаявших вода;
Так мостовая, где худа...
По ней печальный пешеход
Сердито, медленно идет
В мечтах бранит кого-нибудь.
Две комнаты - одна с другой
Могли бы спорить духотой.
Вдоль не очищенной стены,
Свидетель мрачной старины
Поставлен долговязый стол.
Он годен - так К[няжевич] счел -
К обеду двадцати персон.
К[няжевич] счетам изучен,
Я ж в арифметике отстал
И, как поэт, сей стол считал
Несносным даже для очей -
То каково же для гостей?..
И вдоль стола того - скамья,
Но чернота и пыль ея
На ней не позволяют лечь;
Налево - сумрачная печь
С широьим, черным очагом;
Окно с замаранным стеклом,
Чтоб даже сумрачным лучем
Не освещалася корчма
И путнику б густая тьма
Не позволяла разглядеть,
Что негде будет посидеть
И телу в тишине ночной
Дать укрепительной покой.
Благодаря богов, у нас
С собою был съестной запас;
А ужин - дело золотое
Тому, кто изнурен путем:
Тогда - двойная жажда в нем
И аппетит сильнее втрое.
Притом замечено давно,
Что все людские наслажденья
От ожиданий и томленья
Приятней - так и быть должно!
Веселья слаще после скуки,
Отрадней блага после бед,
Вкусней от голода обед.
Так принесли мы жертву Кому!
Для нас царица сей корчмы
Расстлала по полу солому,
И тихо улеглися мы.
Сия чухонская Бавкида -
Простите этот эпизод -
Непривлекательного вида,
Как весь Ливонии народ:
Лицо, которого Гогарту
Не удалось нарисовать;
Вам не случалось ли видать
Унылой Корсики ландкарту?
Так некрасива и черна
Была лицом сия жена,
Живые, сумрачные взгляды
Из-под нависнувших бровей,
Волос не перечесть у ней:
В красе природной, без помады
Они растрепаны висят.
Ее угрюмая осанка,
Морщины древнего чела...
И словом, всем она была
Страшна, как ведьма киевлянка.
Подробность лишняя скучна,
Моя богиня это знает,
И вкусу вашему верна -
Здесь непритворно умолкает
Затем, что спать сама желает
И скоро бодрствовать должна.
> 3
Благотворная денница
Разорвала ночи мрак,
И пустынная синица
Пела утро кое-как.
Мы меж тем, как запрягали
Ободрившихся коней,
По окрестностям гуляли
Будто с ними веселей.
Здесь К[няжевич] осмерную
Незабудочку сыскал...
Он задумался, сказал:
(Я его не критикую,
Но, что слышал, говорю)
"Сей цветок, осьмое чудо,
Но кого им подарю?
Неприятно, скучно, худо
Быть, как я..."- И кончил сим.
Я не понял, и уныло
Он мне дал цветочек милой
С красноречием немым.
Я в бумажнике, как должно,
Нежный дар сей разложил;
Но - какой неосторожной!
Видно, где-то уронил.
Кони ржут - пора в дорогу!
День прекрасный: без жаров,
И за это - слава богу!
> 4
Еще корчма - об ней ни слова!
Она, как прежняя, худа -
Я ж не охотник до худова,
И муза юная горда:
Неблаговидного труда
Она чуждается правдиво;
Насилу и одну корчму
Я описал вам терпеливо:
И то - не вопреки ль уму?
> 5
Вид прекрасный недалеко
На равнине, из садов
Нам открылся одинокой
Белокаменной, высокой,
С головой до облаков,
Оберпален, замок древний.
Жаль, что он среди степей:
Не роскошный вид полей,
Лишь чухонские харчевни
Окружают замок сей.
Если вам уже знакомы
Достопамятные томы,
В коих мудрый Карамзин,
Ученик бессмертной Клии,
Описал войны России
Средь Ливонии долин -
Вам известен Оберпален.
Он теперь не то, что был,
И пустынен и печален.
Там, где гордый рыцарь жил,
Где певались песни славы,
Где гремела медь и сталь -
Спят безмолвные дубравы,
И живет какой-то Валь.
Так века переменяют
Обитателей земли:
А пигмеи поживают.
В Лету наши дни втекают,
Не слыхать великих дел,
Мир мирскому покорился,
Просветился, простудился
И ужасно похудел.
Мы взошли на возвышенный
Бельведер, смотрели вдаль:
Все кругом уединенно
И печально, как печаль.
Речка, мельница, долины -
Все уныло, все молчит.
Сад прекрасный и старинный -
Но кого он приютит?
Густолиственные вязы
Хороши, но кто на них
Начертит от сердца фразы?
Кто в аллеях вековых
Станет с тихими мечтами,
Пред денницею гулять,
Восхищаться филомелой
И душой осиротелой
С темной горлинкой вздыхать?
Так мечтанья волновали
Мне чувствительную грудь.
Мы пришли: нас кони ждали -
Добрый день и добрый путь!
> 6
Вы знакомы с красотою
Той корчмы,
Где пред троицей святою
Спали мы.
Мы в корчме - в ней мрачность та же,
Пыль и мох,
Пол избит, а стены в саже,
Воздух плох;
Слишком душен, для дыханья
Нездоров;
Комаров.
Их здесь много, очень много:
Чу, жужжат!
А народ сей долгоногой
Людям рад;
Он живет лишь кровопийством.
Мы за всех
Стали мстить ему убийством:
То не грех!
Но что пользы? Все осталось
Много их,
И заснуть нам не досталось
Ни на миг.
Счастлив, кому судьбина
Определила сон
Под кровом балдахина;
Как тих, спокоен он!
Комар не блокирует
Его ушей и щек,
А наш - несносный рок!
Ах! мы... Что было с нами,
Читайте: ваш пиит
С закрытыми глазами
На ложе сна лежит...
Вдруг писк, неугомонной
Комар ко мне летит -
Пищит... умолк... пищит...
Вот будто сел... все спит -
И я рукою сонной
Ловлю его, ловлю...
Хоть как, так увернется!
Опять пищит и вьется...
И я - опять не сплю!
Когда б я был не скован
Мирскою суетой,
И больше образован
Ученостью прямой,-
Клянусь самими вами,
Я б написать готов,
Иль прозой, иль стихами,
Geschichte комаров -
Не ученик педантов,
Огромных фолиантов
Не стал бы сочинять,
Не стал бы измерять
Комарий хобот, ноги;
Но, ритор неубогий,
В истории моей
Я описал бы живо:
Их дух браннолюбивой,
Вражду против людей,
Отважность их полета,
И спящих тайный страх;
Я б разбудил для света
Из сумрака веков
Героев-комаров.
Сам Лафонтен сказал,
Что даже лев могучий
Пред комаром упал!)
И в славном переплете,
Лежал бы томик мой;
И летом, в час досужной,
В своей беседе дружной,
В саду, в тени густой,
И часто награждали
Улыбкой иль слезой.