Карпов И. П.: Истоки Духовного подвига поэта

И. П. Карпов, г. Йошкар-Ола

Подвиг – это такое событие в жизни народа или такой поступок человека, в котором выражается способность народа или одного человека на действие необычайное, готовность жертвовать жизнью – во имя своей веры, родины, семьи.

Подвиг – не всегда самопожертвование во время войны, не всегда кратковременное действие, это может быть и многолетний кропотливый труд на благо народа или молитвенное стояние во спасение души.

После войны 1812 года и декабристского мятежа 1925 года в царствование Государя Николая I России дано было по крайней мере два десятилетия мирного времени (тридцатые – сороковые годы).

В это время Н. В. Гоголь в “Выбранных местах из переписки с друзьями” (1847) призвал читателей к подвигу мирного созидательного труда, к подвигу молитвенного спасения.

Николай Михайлович Языков (1803–1846), для него деяния предков – подвиги, он и его молодые друзья готовят себя – “Для дум и подвигов благих”, собирание народных песен – подвиг, посещение молодыми супругами Троицкой лавры – богоугодный подвиг (духовный)… и так вплоть до возвращения русских людей к своей национальной одежде – тоже подвиг.

Но в это же время в среде русской интеллигенции созревало и разрушительное течение – западничество, с его внутренней устремленности к революции.

В. И. Ленина чётко указал на основные вехи развития революционных идей в России:

«Декабристы разбудили Герцена, Герцен развернул революционную агитацию.

Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями “Народной воли”» («Памяти Герцена») (1, 246–247).

От «героев»-народовольцев уже было совсем недалеко до революции и Гражданской войны.

– выступили славянофилы: К. С. и И. С. Аксаковы, А. В. и П. В. Киреевские, С. П. Шевырёв, А. С. Хомяков. В их идейной, родственной и дружеской среде был и поэт Николай Михайлович Языков

Языков в западниках почувствовал людей, которые своим мировосприятием, своими идеями отрицали всё, что было ему дорого и мило.

6 декабря 1844 года он написал стихотворение “К ненашим”, которое стало одним из идейно-эмоциональных центров литературного процесса середины XIX века. Это стихотворение провело резкую грань не просто между славянофилами и западниками, но между двумя Россиями – Русью Святой и Россией революционной, разрушительной.

Языков прямо сказал западникам: «Вы все – не русской вы народ!», потому что вы не цените святое дело, славу, предания старины, народ для вас – чужд, странен, дик, потому что со своим народом вы не умеете «ни жить, ни петь, ни говорить» – «Умолкнет ваша злость пустая, / Замрёт неверный ваш язык: / Крепка, надёжна Русь святая, / И русский Бог ещё велик!» (2, 350–351).

«Сам Бог внушил тебе прекрасные и чудные стихи “К не нашим”, – писал Языкову Н. В. Гоголь в начале февраля 1845 г. – Душа твоя была орган, а бряцали по нем другие персты. Они еще лучше самого “Землетрясенья” и сильней всего, что у нас было писано доселе на Руси. Больше ничего не скажу покаместь и спешу послать к тебе только эти строки. Затем Бог да хранит тебя для разума и для вразумления многих из нас» (3, 303).

Вот это стихотворение было действительно духовным подвигом поэта. До сих пор им восхищаются одни – наши, его называют “доносом” (вослед Герцену) другие – ненаши.

Но я хочу подробнее остановиться не на самом стихотворении – не на деянии, а на том, что предшествовало этому деянию, точнее, благодаря чему – каким силам, каким свойствам поэта – оказался возможным этот всплеск идей и эмоций.

Семья – род – человек

Чувство семьи, семейных отношений, родственных связей – вот главное, что определяет самостояние в жизни таких людей, как Языков, их путь среди людей, их симпатии и антипатии.

Языков – поэт родового мирочувствования. Он вырос в большой дружной семье, постоянно переписывался с братьями и сестрами, которые не покинули его в тяжелый и долгий период болезни (подробнее см. 4, 50–95).

Языкова окружали люди близкие ему по духу и часто связанные родственными узами – В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, А. Н. Вульф, представители больших русских православных семей – Аксаковы, Елагины, Киреевские, Хомяковы.

Все эти люди были частью внутреннего мира Языкова, он как мог заботился о них, радовался их радостями, скорбел с ними во времена болезней и утрат.

В стихах и письмах Языкова выражено его отношение к семье, семейной жизни, определены нравственные основы русского семейного устава.

Выделю только один эпизод – восприятие Языковым сватовства А. С. Хомякова к его сестра Екатерине. В письме к сестре Языков выражает радостное молитвенное чувство, посещение молодыми супругами Троицкой лавры называет подвигом (5, 358, 359).

Событию сватовства посвящено стихотворение «Молитва» (1835), которое является примером русского домостроительства и образцом лучших сокровенных движений человеческой души, обращённых к ближнему.

Поэт просит дневное светило (солнце) не тушить его «лампады одинокой» – «Позволь ещё вкусить отрады / Молится Богу за неё». Сестра для него – прелестное Божье создание, «Моё любимое мечтанье / И украшение моё!» (2, 300).

Что может пожелать сестре, попросить у Бога брат для сестры, которая скоро должна выйти замуж? Конечно, «жизни мирной и надёжной», конечно – счастья.

Что же такое счастье для Языкова, которое можно пожелать родному человеку, сестре? Это счастье : с его внутренним состоянием – чувств и ума, с той великой мечтой и надеждой каждой женщины, что у неё будет молодой душевно чистый супруг, что семейная жизнь их будет покойной, что у них будут почтительные к ним, здоровые, умные, красивые дети, благочестивые дочери и «веледушные» сыновья.

А. С. Пушкин, начав жизнеописание юности своего Онегина с «науки страсти нежной», посвящая от автора десятки строк женским ножкам, только в конце своего многолетне создаваемого повествования, вкладывает в уста героини слова: «Но я другому отдана; / Я буду век ему верна». И в этом огромная заслуга А. С. Пушкина, сумевшего встать над предрассудками своей среды, над правилами, которое дворянство выдумало само для себя, предав забвению законы народной и христианской нравственности.

На примере этих стихотворений мы понимаем, что важнейшее свойство Языкова – это целостное гармоничное восприятие мира и человека.

Природа

Семья, род и личность взрастают в природной среде, во вмещающем и кормящем их ландшафте. Природа – то, что при роде. Человек любит свою землю не потому, что она какая-то особенная, но потому, что она – родная, потому что он сам часть своего рода и своей при-роды.

(«Родина», 1825) (2, 133)

Так со студенческих лет, со времени юношеского обещания, что ни в «громком шуме света», «ни под бурей роковой» – «Не слетит со струн поэта / Голос родине чужой» (поэту 22 года), так только родная русская природа будет видится и грезится на чужбине поэту – прежде всего великолепная, пышная, глубокая, быстрая, голубая «властительница вод» Волга – «По царству и река!..» (2, 324).

И герои лирики Языкова, и сам поэт всегда вписаны в русскую природу, они – часть ее рек, полей, лесов, гроз, закатов и рассветов. Природа русская – «И величава, и грозна, / И благодатна, как свобода» («Родина») (2, 133), солнце – «Встает в торжественном покое» («Две картины») (2, 163), «…Гроза волнует, / Взрывает воды и леса» («Тригорское») (2, 196)… и так – описываемое как любимое, близкое, дорогое – до стихов последних лет жизни, до призыва к художнику: «Иди ты к нам с твоей палитрой животворной, / В страну раздолий и равнин…» («Александру Дмитриевичу Хрипкову», 4 ноября 1844) (2, 347).

Народ, единство его исторической судьбы

Человек для Языкова – всегда часть народа. – то, что на роду, что наслаивается на род, это та же семья, только в ее разветвленности, в единстве различных слоев, единстве духовных ценностей. Народ – как этнос – характеризуется и единством исторической судьбы, отсюда необходимость для человека знать прошлое своего народа, гордиться подвигами предков, которые из века в век защищали родину – это постоянные темы писем и лирики Языкова.

“…Вовсе не раскаиваюсь в моих чувствах к старине русской; я ее люблю и не согласен с тобою в том, что она весьма бедна для поэта” (в письме брату А. М. Языкову, 20 декабря 1822) (5, 302).

Молодой Языков писал: «Я буду воспевать мой радостный удел, / Родимые поля, простые нравы сел / И прадедовских лет дела и небылицы…» («Послание к А. Н. Оч<ки>ну»”, 1822) (2, 54). И воспевал, мысля и свое будущее и будущее своих друзей как деяния “во имя родины и Бога” (2, 86), во имя Роднины (см. стихотворение «К Вульфу, Тютчеву и Шепелеву», 27 августа 1826). Романтическая приподнятость явно ощущается в этом стихотворении, но она – не дань юности или литературной моде, она – свойство мировосприятия поэта, часть его пафоса, его эмоциональности.

Любовь к родине у Языкова – любовь вполне к конкретной родине – Руси православной, Руси царской. Языков приветствует (4 августа 1828 года) своего друга А. Н. Вульфа, собирающегося участвовать в русско-турецкой войне: «…Говорят, что ты препоясываешь меч по бедре твоей, ополчаешься за Русь православную и царя православного, что ты вовсе готов сесть на перекладную колесницу и мчаться к знаменам, развевающимся уже на Балкане!” (5, 333).

И в приветственном послании: «Блажен, кто, гневом упоенный, / Гулял на празднике мечей / И вырвал дланью вдохновенной / Победу родине своей» («А. Н. Вульфу», сентябрь 1828) (2, 226)

В стихотворении «Тригорское» (1826) вроде бы частные и личные события – пребывание в имении матери своего друга, знакомство с «певцом Руслана и Людмилы» (А. С. Пушкиным), картины природы, грозы – осмысливаются как часть всей истории псковской земли и шире – России.

В стихотворении живое природное – данное дедами – чувство родины («к отечеству любовь») выражено как ощущение единства трагического и героического прошлого, прекрасной природы, труда сельских жителей, свободного поэтического общения.

Родина

Всё, на что направлено внимание человека, в данном случае Языкова: семья, родные и близкие люди, история народа, его древнее и новое искусство, его вера – всё это в человеке существует в определенном единстве, всё это скреплено, проникнуто инстинктивным чувством, которое можно назвать всеобъемлющим живым чувством родины. Это чувство дано человеку от рождения, от семейной атмосферы, от окружающей его в детстве природы, от ощущения своего единства со всем народом, со всем миром. Это чувство или есть – или его нет. Люди, наделённые живым чувством родины, и люди, обделённые им, – никогда друг друга не поймут.

Молодой Языков писал стихи, в которых воспевалось молодое буйство, стихи, которые распевались на студенческих пирушках, но «не сделался ни пьяницей, ни дуэлистом» (в письме к родным) (5, 319). Не эти стихи являются главными в его дерптский период, но стихи, посвящённые родине, ее истории, ее великим людям.

Любовь к родине означает деятельное участие в государственном домостроительстве, в направленности своих усилий на благо родины.

Будучи ещё дерптским студентом, Языков приветствует возвращение из-за границы своего родственника и друга (Д. Н. Свербеева) и делает это «во имя Руси», потому что этот человек – «любезный гражданин Москвы», потому что, возвратившись (с дипломатической службы), он – «И на добро, на Божий свет / Живые помыслы направил». Для себя же поэт молит «святое провидение», чтобы оно возвратило ему – «Мечты и песни прошлых дней, / Поля, холмы и непогоды / И небо родины моей» («К???», 1827) (2, 211, 212).

Таким образом и до переезда в Москву, в дерптский период Языков – уже поэт-патриот с ярко выраженным чувством любви к родине.

– как частью Руси-России.

– как живое олицетворение исторической Руси и современной России – именно она в центре авторского видения, понимания и чувствования родины.

Верность родине – верность православию

Языков – русский православный человек. Письма из Дерпта к родным – свидетельства приверженности Языкова православию, что постепенно все более сильно будет проявляться и в поэзии. «Извините, мои почтеннейшие и снисходительнейшие, что так поздно пишу к вам давно обещанное длинное письмо. Обстоятельства – как-то: говение, пост и благочестивое состояние моего духа во время страстной недели – лишили меня удовольствия в пору ответить на письма ваши» (письмо к братьям, 5 апреля 1824) (5, 316-317). Письмо заканчивается словами: «Всем вам: Христос воскресе! И всех целую» (5, 320).

В 1829 году Языков, находясь ещё в Дерпте, собирается на родину – «весною можно будет и в Симбирск, вниз по матушке по Волге», «уже купил себе на дорогу фуфайку и картину Иоанна Богослова – для украшения моей будущей обители в Языкове» (5, 335), он уже «постился семь недель, говел, исповедовался, приобщился Святых Тайн…» (5, 335).

Святая Русь. Святая Русь – как тот идеал, к которому стремится русский православный человек, как верность человека всей истории своего народа.

Само слово «святая» «Святая чистота полезного труда» (2, 343), «Святая прямизна деятельности чистой» (2, 343), наконец – «Святая к родине любовь» (2, 352).

Родина – это всё то, что мило и свято. Мило – потому что сердечно глубинно, сокровенно личностно: «Здесь всё, что в жизни сей / Мне дорого и мило» (1820 или 1821) (2, 49), «Всё мило мне…» (1825) (2, 133), «мил мне Божий свет!» (1833) (2, 289).

Свято – потому что освящено свыше, потому что–

П. Я. Чаадаев, выступивший в своих «Философических письмах» с идеей превосходства католичества над православием, для Языкова – «пошло-чопорный папист» (2, 357).

– любовь к родному языку

Любовь к родине и к родному языку в стихах Языкова – это прекраснейшее свойство человека, необходимое особенно для поэта. Языков с молодых лет – защитник и проповедник русского языка.

По поводу перевода Жуковским «Орлеанской девы» Шиллера: «Мне Жуковский досадил в этом переводе только тем, что употребляет некоторые иностранные слова – и при том все такие, которым в нашем языке есть совершенно равносильные: напр., армия, партия, нация, марш; хотя они нисколько не мешают верности перевода, но что в них, когда есть свои и благозвучнейшие: воинство, сторона, народ, ход?! (в письме братьям 6 апреля 1824) (5, 317-318).

«Сама природа, кажется, мне досаждает: всякий день снег, дождь и чревобесие воздуха…» (5, 335).

Верность родному языку одобряется и прославляется Языковым в стихотворении “Каролине Карловне Павловой” (1844): «Хвалю я вас за то, что вы / Поёте нам, не как иные, / Что вам отечество – Россия, / Вам – славной дочери Москвы!» (2, 341).

Ещё недавно А. С. Пушкин со снисходительной улыбкой писал о том, что мать Татьяны Лариной «от Грандисона без ума». Любовное послание Татьяны к Онегину – на французском языке. А. С. Пушкин из Болдино писал своей невесте Наталье Гончаровой тоже по-французски (одно письмо по-русски). Но времена изменились. И недавний «карамзинист» А. С. Пушкин, просмехающий А. С. Шишкова, – в конце концов, создал «Бориса Годунова», «Капитанскую дочку» и много других произведений, которые сегодня воспринимаются нами как образец русского литературного языка.

(2, 341)

Именно в Москве поэты должны искать и русские слова, и своенародные вдохновения, «Сюда! На дело песнопений, / Поэты наши! Для стихов / В Москве ищите русских слов, / Своенародных вдохновений!» («Ау!», 1831) (2, 268).

Божественное предназначение поэта

Любовь к родному языку – обязательное свойство поэта, в зрелые годы приходит к Языкову понимание, что стихами, т. е. творческим процессом, – движет Бог и высшее предназначение поэта – быть проводником между людьми и горним миром.

В одном из лучших своих стихотворении «Землетрясенье» (1844) Языков воссоздаёт картину землетрясения в Константинополе, люди молятся Господу, но он отвергает их молитвы. И только отроку оказывается милость. Отрок приносит молитву, которой была спасена Византия. Вот пример для поэта – нести дрожащим людям молитвы “с горней вышины”, потому что “будем / Мы нашей верой спасены”.

Это надо понимать:

Языкову остается жизни всего два с небольшим года, он давно уже болен; ещё недавно сам А. С. Пушкин писал шутливую «Сказку о попе и о работнике его Балде» (1830), в конце которой Балда убивает жадного попа на глазах его семьи; Н. В. Гоголь будет освистан и осмеян «прогрессивным» обществом за его молитвенные «Выбранные места из переписки с друзьями»; дворянское общество по-прежнему если не внерелигиозно, то внецерковно; подпольно, но повсеместно идёт распространения неверия (атеизма), – и вот Языков говорит о себе и Пушкине: «Два сына Руси православной» («А. С. Пушкину», 16 апреля 1826) (2, 183), в конце концов – категорически утверждает: только приняв волю Господа, мы будем спасены нашей верой.

Русский Бог

Весь комплекс этих чувств, переживаний, мыслей, проблем «Наши братья русские помещики» (5, 329), «наши братья, люди русские» (5, 330), – постоянно пишет он в письмах.

«Крепка, надежна Русь Святая, / И русский Бог ещё велик!» – пишет Языков в конце стихотворения «К ненашим». Русский Бог – не потому, что русские имеют какого-то своего Бога, но Русский Бог – как суммы всех особенностей русской истории, русского мировосприятия, русского быта, всего, что мило и свято русскому.

Жизнеутверждающий эмоциональный комплекс

«Всё мило мне…» – восклицает двадцатидвухлетний Языков (стихотворение «Родина», 1825) (2, 133), в тридцать лет скажет определеннее: «Но вот хвала и слава Богу! / На православную дорогу / Я вышел: мил мне Божий свет!» («Алексею Николаевичу Вульфу», 15 мая 1833) (2, 289).

«Мил мне Божий свет» – потому что поэт вышел на православную дорогу. Православие в нем было изначально, с детства, неотъемлемо от него, но вот чувство высказано в слове.

– доброта. Все люди, к которым пишет свои послания Языков, – прекрасны. И он славит их. Мир для него чист и ясен, русский Бог, родина, родной язык, родные предания, семейные узы – всё священно. Всё это вместе взятое и есть живое чувство родины, жизнеутверждающий эмоциональный комплекс.

В таком эмоциональном мире нет иронии, тем более сарказма. Основное слово – : «Здесь радость с тишиною», «И радость, слава Богу / Дружится вновь со мной!», «И радость, их подруга, / Вновь оживит умы» (1820 или 1821) (2, 49, 52), «Я буду воспевать мой радостный удел» (1822) (2, 54), «Песни радостных пловцов», «Радость жизни», «Песни радостным друзьям» – «Каждый день счастливым / Находил и оставлял» (1823) (2, 59?61), «С какою радостью она, / Сквозь потемневшие окна / Глядит на снежную погоду” (1823) (с. 101), “Поэту радости и хмеля, / И мне судил могучий рок…» (1824) (2, 120), «И Волги радостные воды» (1825) (2, 133)…

Поэт восхищён будущим поприщем («К Вульфу, Тютчеву и Шепелеву», 27 августа 1826), он в восторге от купания в холодной воде, от радости сильного молодого тела («Тригорское», осень 1826). Вершина пафоса радости жизни – стихотворение «Пловец» (1829), сопровождаемое призывом: «Смело, братья!»: «Будет буря: мы поспорим, / И помужествуем с ней!» (2, 241).

Языков – светлая личность, поэт, восхищающийся окружающим его миром. Таким он остался до смерти. Авторское сознание, воплощенное в его поэзии, есть сознание цельной личности, сознание русского православного человека, внутренней основой которого является положительный эмоциональный комплекс – восприятие мира, человека – как творения Божьего.

Только из духовного человека может изойти духовный подвиг – как результат всей жизни.